Category: общество

Category was added automatically. Read all entries about "общество".

crow

Памяти Люды

Всё стало чисто, город серых стен

Вновь превратился в город белых улиц,

И тени легкомысленных измен

Тяжёлыми сугробами свернулись,

И новый век, что новая метла,

Разворошил безжалостно былое,

Но без тебя, ты вовремя ушла,

Оставив равно доброе и злое

У той черты, где на дубовый стол

Мы все кладём последний свой обол,

Бессмысленно твердя «hasta la vista»,

И хорошо, что на дворе зима,

И что от горя не сойти с ума,

Что выпал снег, и на бульварах чисто.

crow

Клод Понти. На острове Вокеаней

Перевод с французского: Мария






Джулио – обычный вокеань.
Он живет на острове Вокеаней. Это такой остров далеко-далеко. Вокруг всего острова плещется вода, а над островом висит небо.
Чаще всего вокеани вокеанят. То есть, бегают, карабкаются друг на друга, устраивают кучу-малу, кубарем скатываются вниз, подпрыгивают и начинают все сначала. Впрочем, иногда у них есть и другие дела. По утрам Джулио завтракает вместе с гвоздем Дзюком, а потом плещется в воздушном душе. Отмывшись как следует, он идет собирать цветы. Чтобы подарить их Кирпиче. Джулио жуть-как-по-уши влюблен в Кирпичу. Так что цветов нужно собрать жуть-как-очень-много. Кирпича – одна-единственная на всем острове Вокеаней. И, конечно же, она самая красивая. Наверняка она любит цветы, вот Джулио и дарит ей каждый день букеты. И каждый день он признается ей в любви. Ведь его любовь такая огромная, как гора на горе, и такая пламенная, как огонь в огне.

О том, как Джулио и Дзюк подружились
Однажды Джулио нашел посреди дороги гвоздь. Бедняга был вколочен в траву по самый кончик носа. Это и был Дзюк. Он торчал там уже целых двадцать семь месяцев и три дня. А все из-за того, что на него напал Молотук. Джулио принялся тащить Дзюка изо всех сил и выдернул его. С этого дня Джулио и Дзюк дружат. Они часто ходят на берег моря подремать после обеда. Друзья зарываются в одеяло из песка, читают какую-нибудь книжку, потом, может, еще одну и засыпают. А ласковый ветерок щекочет им пятки.

Кое-что, что Джулио ненавидит
Джулио терпеть не может Молотука. У Молотука только одно на уме: забивать гвозди. Как увидит гвоздь, так сразу колотит по нему. А когда Молотук приходит в бешенство – вот уж хуже не бывает. Как начнет колотить по всему, что движется! И не может успокоиться до тех пор, пока не позабивает всех вокруг.
Еще Джулио ненавидит Ямы. Они только и делают, что проглатывают людей. Идет себе вокеань по лесу, думает о чем-то своем или разглядывает листья деревьев… А Яма украдкой забегает вперед и распластывается во всю ширь под ногами: в зеленой траве и не заметишь. Тут-то вокеань и падает в Яму. Едва он успевает сказать: «Ой! Яма! Только бы туда не угодииииииииииииииииить…» И падает, и падает на кучу людей. И куча других людей падает на него сверху. Лишь когда Яма заполняется до отказа, она взрывается. И это единственный способ оттуда выбраться. Затем Яма сама склеивается по кусочкам и, как ни в чем не бывало, снова принимается за свое.
Но больше всего на свете Джулио терпеть не может Навсеседок. Обычно Навсеседка сидит наверху в гнезде и подкарауливает прохожих. Стоит только какому-нибудь вокеаню зазеваться, как Навсеседка стремительно летит вниз, хватает его огромными своими лапищами и несет высиживать. Навсеседка думает, что вокеани – это яйца. И коли уж ей удается схватить вокеаня, то она высиживает его до скончания времен.

Всякая всячина, которую Джулио любит
Джулио любит признаваться в любви Кирпиче. Джулио любит притворяться кубиком льда в стакане пузырёвки. Джулио любит засыпать под боком у черепахи, пить сок Бегедынь, сооружать вместе с другими вокеанями стены, мосты и ворота. Еще ему нравится проделывать мудреные акробатические трюки вместе с Пифом и Гором. А больше всего он любит дарить букеты цветов Кирпиче. Иногда он любит, чтоб его немножко попугали. Джулио любит забираться в гнездо Навсеседки – поглядеть, нет ли там какого-нибудь бедняги вокеаня, которого высиживают. По ночам ему нравится смотреть, как звезды носятся по небу наперегонки. И еще больше они любит дарить Кирпиче Бегедыни.
Джулио любит быть очень отважным и подшучивать над Молотуком. Он убегает от Молотука до самой стенки из вокеаней, прячется и смотрит, как тот расшибается в лепешку. И если лепешка хорошенько расплющена по стенке, значит, Джулио выиграл и дальше очередь другого вокеаня быть отважным. Джулио любит кормить Карптениц, забравшись на ветку синего Поднебуха. Но больше всего на свете он любит дарить Кирпиче сосиски.

О том, как Джулио влюбился в Кирпичу
Однажды Молотук хотел ударить по Дзюку, а вместо этого попал Джулио по голове. И Джулио стало как-то вжикичительно. Как-то совсем вжикичительно. Настолько вжикичительно, что он прямо-таки свалился в обморок. А когда очнулся, то увидел Кирпичу. И такой она вдруг оказалась красивой, такой прямой и квадратной, что Джулио тут же влюбился в нее жуть-как-по-уши. Он рассказывал о ней часами. И все с восторгом слушали его. Все, кроме маленькой вокеани по имени Рометта.

Очень грустный день
Очень грустный день был тем самым днем, когда Джулио предложил Кирипиче выйти за него замуж. Тут пришел садовник и говорит:
- Не ответит она тебе! Ты что, разве не заметил, что она вообще никогда не отвечает? Она тебя не любит! Да и сердца у нее никакого нет, я-то знаю, потому что это я ее сюда поставил.
И Джулио ушел. Все вокруг превратилось в пустыню. Он сел и стал плакать, пока не кончились слезы.

О том, как Джулио и Рометта встретились
Однажды, много времени спустя Молотук пытался приколотить Дзюка в сто двадцать пятый раз, и в сто двадцать пятый раз Джулио и Дзюк удирали со всех ног. А неподалеку одна Яма как раз украдкой обгоняла Рометту, собираясь ее проглотить. Джулио и Дзюк перескочииииииили через Яму. А Молотук в нее свалился. И Джулио встретился с Рометтой. Им обоим стало немножко вжикичительно, и они тут же поняли, что влюбились друг в друга. Дзюк встретился с Уней-Джамуней, а солнце встретилось с луной. И только Молотук на дне Ямы ни с кем не встретился. Джулио и Рометта заделали Яму. И поцеловались. Перецеловавшись два миллиона раз, они отправились в путь. И где бы они ни проходили, все вокруг были счастливы, а самые большие ворчуны уходили на другой остров, и никто о них больше не вспоминал.
Вот как встретились Джулио и Рометта. С тех пор они вместе каждую ночь смотрят, как звезды носятся наперегонки по небу.


( Collapse )
crow

Глеб Самойлоff & The Matrixx, Milk Moscow, 04/06/2010

Сняла решительно наброшенный пиджак.
Всё остальное - дело нескольких секунд...

Делом полутора часов оказалось ожидание. К тому, что раньше чем через полчаса после заявленного в билете времени (в данном случае - восьми вечера) не начинает никто, на рок-концертах давно привыкли. Но здесь ребята палку несколько перегнули. Судя по обрывкам отчётов с предыдущих концертов, за кулисами некоторых музыкантов приходилось долго приводить в чувство. Впрочем, итоговое зрелище того стоило.

Кстати, если ждали заполнения зала, то до конца он так и не заполнился. И публика оказалось в среднем гораздо более молодой, чем на том же Эпилог-туре (похоже, солидная часть давних поклонников Агаты не приняла их развода и нового проекта ГР). В целом вполне доброжелательной. В девять Гай Германика (когда позже зазвучала посвящённая ей "Я занимаюсь любовью", Валерия стояла в зале в двух шагах от нас) попросила слушателей подождать ещё полчасика, сославшись на технические проблемы. Спокойно дождались.

Красный задник. Чёрная эмблема - что Глеб Рудольфович рисовать ни начинает, всё у него как-то на свастику похоже. Зелёная подсветка основным тоном, иногда сменяющаяся синими и убойно-яркими белыми вспышками. Разогрев - диск с дивной подборкой песен: Эдит Пиаф, мотивы "Марсельезы", немецкие марши, "How do you do Mr Brown", вариация на тему "Три поросёнка", "Прекрасная маркиза", Эрнст Буш...

Глеб: "Привет всем, кто нас любит! И всем, кто ненавидит, тоже привет!"

Начал Глеб со стихов - "Смерти нет". И в дальнейшем каждые несколько песен перемежались стихотворными вставками. На мой взгляд, очень уместно и удачно. С грустью вспомнился вечер памяти Кормильцева.

Первые песни заставили - от сравнений всё равно никуда не денешься - с тёплой ностальгией вспомнить бабушку Агату. Показалось, что волна звука готова смыть весь планктон, собравшийся пятничным вечером недалеко от метро "Улица 1905 года"...

Через несколько вещей, когда визитная карточка новой группы уже была предъявлена, появились лирические нотки. "Форму" Глеб исполнил вдвоём с Константином Бекревым. В ноябре в Казани на сцене между ними уже проскакивала искра изрядной силы, так что, кажется, никто не удивился, что в итоге Бекрев оказался в этом коллективе. Совершенно потрясающе их дуэт прозвучал в произведении "Последний подвиг Евы Браун", где Константин исполнил заглавную женскую партию, подыгрывая на мааааленьком аккордеончике. Обнявшись с ним на аплодисментах, Глеб Рудольфович промолвил в микрофон "Прости, Лера..."

На последней песне основной программы - "Никто не выжил" - на сцене со своим золотым саксофоном появился Алексей Юрьевич Могилевский, известный как многолетним сотрудничеством с Вячеславом Бутусовым, так и лидерством (в 1986-1991 годах) в созданной им группе "Ассоциация Содействия Возвращению Заблудшей Молодежи На Стезю Добродетели"...

Глеб: "Спасибо вам! Спасибо Госнаркоконтролю, милиции и всем-всем-всем!"

Ушли. Через пару минут вернулись - и спели единственную за вечер песню Агаты: "Порвали мечту". Попрощались...

Как ни странно, суммарно звук оказался сильно мягче, чем на совместных концертах братьев. Обычно мои барабанные перепонки напоминали о вчерашнем - лёгким гудением - даже на завтрашнее утро, а тут уже к двум ночи успокоились...

Стартовый тур Матриццы продолжается. Приходите, это надо слышать. И видеть.

10 июня - Красноярск
13 июня - Томск
15 июня - Новосибирск
16 июня - Барнаул
18 июня - Омск
20 июня - Петрозаводск, фестиваль "Воздух"
26 июня - Казань
03 июля - Санкт-Петербург, фестиваль "Пива и кваса"
14 июля - Краснодар
04 августа - Москва
07-08 августа - Саратовская область, "Ч.А.П.А.Е.В. ФЕСТ"
27-29 августа - Миасс, фестиваль "Торнадо"
18 сентября - Тверь
15 октября - Санкт-Петербург, презентация альбома

Матрицца. Официальный сайт
Матрицца. Неофициальный сайт
goalkeeper

Тебе нравится Капучинский, Уэйн? - Не, босс. Я не пью кофе

На вопрос журналиста, что Фабио Капелло хотел бы получить к Рождеству, 62-летний итальянец ответил: "Картины, как всегда. Я написал Санта Клаусу про трёх современных художников: Кая Твомбли, американца, Георга Базелица, немца, и англичанина Питера Дойга".
Несмотря на годовое жалованье пять миллионов фунтов, даже Капелло было бы трудно купить одну из их знаменитых работ...

Послематчевый разговор Фабио Капелло и Уэйна Руни, недавно подслушанный Синклером МакКеем

ФАБИО: Послушай, а, Уэйн! Вам, молодым, надо бы знать, что жизнь больше футбольного поля: это ещё красота и искусство - вот как рождественские подарки, на которые я всегда надеюсь, но они всё так же вне пределов досягаемости.
УЭЙН: Вам не достался 3D плазмовый телек? Мне достался. Последний писк. Всякие штуки прям из экрана лезут.
ФАБИО: Я говорю о художниках с высочайшей, а, репутацией. Вроде американского абстрактного экспрессиониста Кая Твомбли. Тебе известны, а, работы Кая Твомбли?
УЭЙН: (пауза) Э, мне понравился его сингл Семидесятые. Знаете: "Под землею, над землёю, Твомбли волен..."
ФАБИО: Я не знаком с этим аспектом его творчества. Тогда как насчёт шотландского пейзажиста, которым я восхищаюсь? Как насчёт Питера Дойга?
УЭЙН: Э, не знал, что у него ещё и имя есть.
ФАБИО: Я не понимаю, а.
УЭЙН: Когда мы были детьми, его звали Дублёром.
ФАБИО: Но ты и Колин, как же ваша культурная база?
УЭЙН: Э, дружище, не сочтите за грубость, но лучше держите её в чистоте.
ФАБИО: Театр, концертный зал. Неужели ты никогда, а, не водил Колин на мою любимую Спящую красавицу Королевского балета?
УЭЙН: О да, мы туда ходили, выиграли билеты в лотерее в Директорской ложе. Нас тошнило. Я всё ждал призового банкета.
ФАБИО: Но что ты думаешь, а, о постановке?
УЭЙН: Буду говорить с Вами прямо, мы с родичами этого не вынесли. Все эти люди на сцене были вообще реальными, не то что в мультяшках на экране. И нааастоящая старая музыка и просто танцы. Ребятишек на это не возьмёшь. Это было бы жестоко.
ФАБИО: Возможно, тебе пора открыть для себя могущество великой литературы, трудов, взрощенных на почве горького опыта. Как насчёт Капучинского?
УЭЙН: Не, босс. Я не пью кофе. И потом, Вы видели цены в кафе Неро?
ФАБИО: Рышард Капучинский из Польши.
УЭЙН: Э, ещё хуже. Они пьют его с кусковым сахаром.
ФАБИО: А как насчёт музыки? Мало кто из тех, кому довелось услышать, не остался глубоко тронут оркестром под управлением моего старого друга Валерия Гергиева.
УЭЙН: Э, а она случайно шла не под управлением двадцать шестого на Уиррал? Патамушта если это та, о ком я думаю, то кобыла весьма своенравная, того и гляди просру из-за неё десять пенсов. Что о ней говорить. Тронула - не то слово.
ФАБИО: Уэйн, Уэйн, твоя жизнь стала бы гораздо богаче, если бы ты добавил к своим умениям на поле широту и глубину понимания искусства.
УЭЙН: Да Вы же видите, дружище, широта и глубина - как раз то, что мне досталось, Вы что, не слушаете? Мой новый плазмовый телек: он же весь 3D, во!
ФАБИО: Пожалуй, мне лучше поговорить с Тьерри.


Благодарю Игоря Порошина со Sports.ru и Роба Дрэйпера из Daily Mail.
crow

Конституция Республики Заречья



1. Человек имеет право жить рядом с Вильняле, а Вильняле течь рядом с человеком.
2. Человек имеет право на горячую воду, отопление зимой и черепичную крышу.
3. Каждый имеет право умереть, но не обязан.
4. Каждый имеет право ошибаться.
5. Каждый имеет право быть единственным и неповторимым.
6. Каждый имеет право любить.
7. Каждый имеет право быть нелюбимым, но это не обязательно.
8. Каждый имеет право быть неизвестным и не знаменитым.
9. Каждый имеет право лениться или ничего не делать.
10. Каждый имеет право любить и опекать кошку.
11. Каждый имеет право заботиться о собаке до конца дней одного из них.
12. Собака имеет право быть собакой.
13. Кошка не обязана любить своего хозяина, но в трудную минуту обязана прийти ему на помощь.
14. Каждый имеет право забывать, есть ли у него обязанности.
15. Каждый имеет право сомневаться, но это - не обязанность.
16. Каждый имеет право быть счастливым.
17. Каждый имеет право быть несчастным.
18. Каждый имеет право молчать.
19. Каждый имеет право верить.
20. Каждый имеет право осознавать свою ничтожность или своё величие.
21. Никто не имеет права совершать насилие.
22. Никто не имеет права покушаться на вечное.
23. Каждый имеет право понимать.
24. Каждый имеет право ничего не понимать.
25. Каждый имеет право на любую национальность.
26. Каждый имеет право праздновать или не праздновать свой день рождения.
27. Каждый обязан помнить своё имя.
28. Каждый может делиться тем, что у него есть.
29. Никто не может делиться тем, чего не имеет.
30. Каждый имеет право на братьев, сестёр и родителей.
31. Каждый может быть свободным.
32. Каждый отвечает за свою свободу.
33. Каждый имеет право плакать.
34. Каждый имеет право быть непонятым.
35. Никто не имеет права перекладывать вину на других.
36. Каждый имеет право быть личностью.
37. Каждый имеет право не иметь никаких прав.
38. Каждый имеет право не бояться.

Заповеди

НЕ ПОБЕЖДАЙ
НЕ ЗАЩИЩАЙСЯ
НЕ СДАВАЙСЯ
goalkeeper

Грэм Полл, Любляна, 1 сентября 2001, пенальти

From 'Seeing Red' by Graham Poll

...Когда я судил отборочный матч чемпионата мира между Словенией и Россией, некоторые русские гадали, не брал ли я взятку. Возможно, их подозрения основывались на факте, что подкуп в России не так уж редок. Алекс Спирин, долго судивший в этой стране, как-то сказал мне: "Тяжелее всего судить игру, когда её результат тебе уже сообщили".
Моя игра, в словенской столице Любляне, второй раз в карьере свела меня со Сречко Катанецем, тренером сборной Словении. Мне приходилось иметь с ним дело во время матча Евро-2000 против Югославии, когда я был четвёртым арбитром, а он всю игру пытался давить психологически. Как только против его команды назначался штрафной, он вскакивал на ноги в технической зоне, жалуясь и требуя от всех судей честности к Словении.
Ты можешь психологически отгородиться от подобных вещей, но разве они не влияют на тебя подсознательно? Не слишком ли сильно ты стараешься выглядеть честным? Например, после удаления четыре из пяти следующих штрафных обычно назначаются в пользу команды, оставшейся вдесятером. Ни один рефери, работавший на высшем уровне, не скажет, положа руку на сердце, что ни разу не поддался влиянию умного тренера или враждебной толпы.
В той люблянской игре Катанец гнул свою линию весь первый тайм, так что в перерыве я предупредил его насчёт поведения. Он извинился и во второй половине успокоился, но я не могу делать вид, что на каком-то уровне не осознавал его настойчивой позиции, что Словения - маленькая нация, к которой футбольные чиновники относятся предвзято.
По ходу матча россияне постоянно придерживали соперников при угловых. Я предупредил одного русского защитника, особенно рьяно хватавшегося за майки, что если он сделает это снова, я назначу пенальти. На последних минутах, при счёте 1-1, словенцы подавали угловой, и русский защитник вновь занялся тем же. Я свистнул и показал на точку. Дошёл ли до меня нажим? "Искал" ли я случая, поскольку Катанец посеял семена сомнений относительно нечестности? Увидел ли я в хватании за майку больше, чем думал?
Тогда я считал своё решение честным. Но теперь, задним умом, знаю, что совершил ошибку. Пенальти в Словении подтвердил мне две вещи. Первое - что рефери запоминают по тому, что они делают, а не по тому, что они пропускают. Второе - что время решения лишило его доверия. Я хочу сказать, что в том матче вопрос хватания за майки был решён слишком поздно. Мне следовало сделать это гораздо раньше. И поскольку я долго это позволял, когда я наконец среагировал на нарушение, решение вызвало возмущение, поскольку не было логичным продолжением предыдущих решений.
Хватание за майки, борьба, задержки, блокировка и общая вседозволенность при угловых и стандартных положениях представляют проблему для судей - но не проблему для игроков. Они принимают это как часть игры. Они практикуются в этом каждый день на тренировках - и делать, и отпираться от сделанного - и рассматривают как часть своей работы. Но это не значит, что это правильно.
Сложность для судей заключается в том, что при каждом угловом и каждом штрафном случаются три-четыре нарушения. Обе стороны виноваты, так кого наказывать? В мои последние судейские годы нас призывали вмешиваться перед подачей уголового. Нам предлагалось сигнализировать, чтобы удар пока не производился, и затем читать лекции худшим нарушителям. Но на самом деле это ничему не мешает - штрафная площадка по-прежнему выглядит как сельский праздник с танцами, где каждый хватает своего визави.
А с судьями получается так - они думают: "Я должен что-то сделать. В следующий раз я должен что-то дать". Но в следующий раз ты видишь, как кто-то придерживает оппонента, а перед самым ударом отпускает его, и ничего не даёшь. И думаешь: "В следующий раз". Затем ты наказываешь кого-то во время толкотни и свалки при следующем угловом, но это может быть даже не вдвое меньше всех толчков и пиханий, происходивших раньше. Проще всего мне было б теперь, когда я ушёл, прочитать суровую проповедь будущим коллегам и сказать: "Вы должны разобраться с этим". Но правда-то в том, что я не решил эту проблему, пока судил.
В Словении я дал один пенальти, слишком поздно по ходу матча, чтобы он вызывал доверие. Миленко Ачимович забил с точки, и Словения выиграла 2-1. Только одна страна квалифицировалась автоматически. Россия лидировала в группе, Словения шла второй. Очень важная для них победа стала потенциально очень опасным поражением для России.
После финального свистка словенцы слишком увлеклись празднованием, чтобы обращать внимание на арбитра. Ни полицейские, ни служба безопасности, ни стюарды не помогли мне, когда я покидал поле. Русские разгневались из-за пенальти, а больше всех - Александр Мостовой, их полузащитник-созидатель. Я верю, что Мостовой считал меня "купленным". И верю, что он мог оскорбить меня действием, если бы Фил Шарп, один из помощников, не сделал из своего флажка барьер.
Пробившись в судейскую комнату, мы узнали, что Хорст Брунмайер, швейцарский наблюдатель матча от ФИФА, поставил мне хорошую оценку. Он сказал, что пенальти был спорным, но я провёл "такой хороший матч до этого".
Русские газеты не согласились. Спорт-Экспресс заявил: "Судья Полл повёл себя в Любляне, как бандит с большой дороги". Советский спорт назвал моё решение "убийством на глазах миллионов".
На следующее утро я вышел прогуляться с помощниками (Филом Шарпом и Дэйвом Бэбски) и четвёртым арбитром Энди Д'Урсо. Мы шли по парку и проходили мимо большой церкви. Служба закончилась, и прихожане беседовали друг с другом за дверями храма. Большинство оглянулось на нас, поскольку в тренировочных костюмах ФИФА мы выглядели подозрительно. Так что мы их тоже поприветствовали по-дружески: пара добрых слов, улыбки и поклоны. Ничего. Только каменные взгляды в ответ, что нам показалось странным.
Позже представитель принимающей стороны устроил нам небольшой тур. Он показал нам парк, и мы заметили, что были тут утром. Упомянули красивую церковь. Он сказал: "Это русская православная церковь". И всё стало ясно. Паствой были русские, совсем не расположенные улыбаться мне.
В рапорте в ФИФА я написал, что Мостовой пытался оскорбить меня действием, но не думаю, чтобы они что-то предприняли. В итоге Россия выиграла групповой турнир, а Словения пробилась в финал чемпионата мира через стыковые матчи. Я опасался, что спорное решение может повредить моим собственным шансам попасть в финал. Так я рассматривал каждую игру: поможет ли она или помешает мне достигнуть следующей цели в карьере?
Постскриптум к словенскому матчу наступил летом 2003-го, когда меня пригласили в Москву судить товарищеский матч в рамках кампании против расизма. За всю игру я не показал ни одной карточки, и Николай Левников, бывший российский судья, член судейского комитета УЕФА, сказал, что меня будут рады видеть в России всегда. Данная грифельная доска была вытерта начисто.
crow

Давненько не брал я в руки трудовую

Да настолько давно (третья пятилетка пошла), что забыл уже, как это бывает. И в честь столь редкого события решил зафиксировать ощущения начала.

День первый. Мрак и скрежет

Первые полдня ушли на то, чтобы расположиться на рабочем месте. Немедленно по прибытии начальство удивило сообщением, что на уже отведённый стол якобы покушаются представители другого отдела. Дело в том, что меня определили в анклав. Естественно, прочие насельники здания решили округлить свои владения. "Приказ из центра недвусмысленно прост": "Занимайте немедленно! Если придут - валите всё на меня, мол, поезд уже ушёл".
Попытки (впрочем, довольно робкие) были успешно отражены. Через полчаса после моего прихода заглянул товарищ, спросил того самого потенциального претендента и в ответ на "не видел, не знаю" молча удалился. До сих пор больше не приходил.
Установка компьютера и программ тоже оказалась зрелищной. Начал один человек, и до поры до времени всё шло по плану. Потом появился старший товарищ, и начались подколки (впрочем, когда в одном месте собирается более одного компьютерщика, они неизбежны). Взаимные обвинения в некомпетентности (старший младшего) и помехах нормальной работе (обратно) закончились только к обеду обещанием прийти после оного и доставить недостающее. На том и разошлись.

Столовая порадовала невысокими ценами и неплохим качеством.
За обедом последовало краткое - десятиминутное - введение в планы моей работы на ближайшее будущее, а следующий час два моих собеседника посвятили неспешному обсуждению цен на недвижимость, пробок на городских улицах и прочих куда более животрепещущих проблем.
Оказавшись вновь за станком, с редким в этот день удовольствием обнаружил, что обещанное установлено. Пустячок, а приятно.
Попытки воспользоваться внутренним телефоном, чтобы добраться до окопавшихся в другом отделе коллег по прежней работе, оказались безуспешными - аппарат упорно продолжал набирать один и тот же (естественно, ненужный мне) номер. Зато к вечеру с этого номера позвонили, и (к счастью, вполне понимающая и терпеливая) жертва моих ненамеренных звонков научила-таки меня пользоваться местной АТС. Два раза ку!
Остаток дня был посвящён несколько отупелому (it's been a hard day's night) разглядыванию огромной массы фотоматериала, с которым в ближайшее время нужно будет как-то разобраться, и регулярным взглядам на часы в панели задач - не пора ли домой?
Не пора ли? Пора. Ура.

День второй. Буря и натиск

Буря вошла в отдел кадров на полшага впереди меня, уселась за начальственный стол и, собственно, начальником и оказалась. Я подозревал, что к парочке записей в моих документах (дела давно минувших дней) могут возникнуть вопросы, но не мог даже предположить, сколько времени уйдёт на их формулировку. В итоге же чтение личного листка, десятка страничек трудовой и кратенькой - длинные тексты вообще не люблю, хоть по этому и не скажешь - автобиографии заняло у Бури добрых полчаса. Всё это молча, сурово, до физического давления устремлённым на бумагу взглядом из-под кустистых (позже один из старожилов рассказал, что когда он в 1964 году приходил сюда оформляться, Буря уже возглавлял отдел кадров - отсюда стиль à la Брежнев?) бровей. В итоге из двух вопросов он решил докопаться только до одного, но так и не подал виду, удовлетворён ли ответами. Напоследок - взгляд исподлобья - и: "Идите пока. Вас вызовут". Теперь примерно представляю, как смотрели следователи на врагов народа.
И натиска не пришлось долго ждать. Отзвонившись начальству, через несколько минут получил план действий по одному из направлений на полгода вперёд - и вскоре оказался в своей стихии, которой вот уже полтора десятка лет является Microsoft Word. На сей раз - из офиса 2003, а начинал я с 3.1, который вспоминается уже с невольной улыбкой.

Когда же после обеда недолгая борьба с дистрибутивом любимого словаря закончилась нашей с коллегой (давешним одним человеком) полной и окончательной победой, к миру вновь вернулись светлые краски. Комната оказалась не только достаточно прохладной (ещё бы - ежеутреннее открывание окон способно одолеть любые человеконенавистнические происки истопников), но и вполне просторной (чуть ли не в мою жилую дома) и приветливой (всегда уважал светлые монотонные обои без особых рисунков). А уж отсутствие в ней других сотрудников (впрочем, вскоре ожидается окончательное окончание новогодних праздников и нарушение сей идиллии) и вовсе позволило ощутить себя повелителем места.
Пока.
Веселья добавило неожиданное появление девушки, без долгих предисловий начавшей втюхивать мне билеты на очередное сценическое воплощение вустеровских подвигов. Естественно, после Стивена Фрая и Хью Лори мысль о том, что это можно сделать лучше, не только кажется кощунственной, но и является таковой. Но дело даже не в этом. Просто, с одной стороны, не стоит на основании одного отказа обвинять человека в нежелании культурно развлечь любимую девушку, а с другой - уж если пытаешься показать себя знатоком искусства, лучше не называть Вудхауза Вудстоком :)

Уход с работы. Даже на заводе не было такого чувства одномоментного массового вытекания людей на улицу: душ все принимали с разной скоростью, территория большая, проходных много. Здесь же через несколько минут после окончания рабочего дня выхожу из своей арки - а напротив в узкий переулок приливают могучие волны сотрудников. Сильное зрелище.
А ещё - вечером появилась усталость. Одно дело, когда - пусть не отрывая уха от раскалившегося телефона, пусть с трудом выкраивая время на чай или даже проверку почты - делаешь что-то прекрасно изученное за несколько лет, когда наработалась куча автоматизмов, и многое выполняешь не задумываясь. И совсем другое - когда приходится с нуля влезать в незнакомую область, и те же - внешне - действия сопровождаются постоянным - и не удивлюсь, если прекрасно слышным через дорогу в главном офисе - мощным скрипом привыкших к другой рутине мозгов.
Впрочем, если время от времени не сдирать с себя корку, заплесневеешь.
Сдиранию и радуюсь.

День третий. Утро красит

Всегда любил и люблю Москву вечером. Особенно в конце лета и осенью, когда жара спадает, а темнота ещё не спешит. Идти в начинающих опускаться сумерках, скажем, по Воробьёвке, когда сквозь деревья лениво протекает уставший за день свет - одно из дивных удовольствий горожанина.
Но - вдруг - оказалось, что и утренняя Москва прекрасна.
Когда город ещё толком не проснулся, и в центральных переулках пробуждающееся небо подслеповато щурится на столпившиеся по тесным берегам старые дома.
Когда тротуары только начинают чувствовать на себе почти невесомые пока подошвы ещё не спешащих, а спокойно - ибо полусонно - бредущих на работу.
Когда можно идти посередине проезжей части, не опасаясь быть раздавленным едва выползающими здесь из дворов авто.
Когда день ничего не обещает, а просто исподволь показывает себя нарождающегося: вот, смотри, я буду, и ты будь.
И я есть.

А работа...
А что работа? Как всегда: бесконечна, бессмысленна, беспощадна.

Special thanks

Горячая благодарность Коле sulima за прекрасную статью, многие полезные советы из которой я - отчасти уже подсознательно - использовал.
crow

Стареющий тиран

Тема Бродского





Он здесь бывал. Ещё без орденов -
с охранниками, шлюхами и свитой.
Сегодня, проходя среди рядов
его постановлением убитой
арены стадиона, он не то
что сетует на прежние эксцессы -
скорей не проявляет интереса
к звучащему с трибун "А судьи кто?",

поскольку судит здесь, как прежде, он.
К погонам приложились позументы,
а он внутри всё тот же солдафон
с испуганным лицом интеллигента.
Соратников осталось - ладно - треть,
из близких - только дряхлая собака.
Он угасает в Лондоне от рака,
сюда же прилетает посмотреть,

как юные отечества сыны
на поле, расстелившемся покорно
на месте окровавленного дёрна,
сражаются за честь его страны.
Он цедит свой коньяк. А у ворот
соперника кипят такие страсти,
что даже оппозиция "Вперёд!"
кричала бы, не будь на свете власти.
crow

Вислава Шимборска. Люди на мосту

Из сборника "ЛЮДИ НА МОСТУ"





Странная планета, и те, кто на ней, тоже странные.
Они подданные времени, но этого не признают.
У них свои способы выражать протест.
Они рисуют маленькие картины, например, такую:

На первый взгляд, ничего особенного.
Всё, что ты видишь, - вода.
И один из её берегов.
И маленькая лодка, упрямо плывущая вверх по течению.
И мост над водой, и люди на мосту.
Кажется, люди торопятся
из-за дождя, начинающего литься
из тёмной тучи.

Главное - больше ничего не происходит.
Туча не меняет ни цвета, ни формы.
Дождь не усиливается и не cтихает.
Лодка плывёт без движения.
Люди на мосту бегут сейчас
точно так же, как бежали раньше.

Здесь трудно удержаться от комментариев.
Эта картина никак не невинна.
Время на ней остановили.
С его законами больше не считаются.
Его освободили от влияния на ход событий.
Его оскорбляют и игнорируют.

С точки зрения повстанца,
некоего Хирошиге Утагавы
(существа, кстати,
умершего давно и своевременно),
время споткнулось и упало.

Что ж, это может казаться пустяковой шалостью,
фиглярством в масштабе какой-нибудь пары галактик,
но добавим-ка на всякий случай
последний комментарий:

Тут многие поколения считают хорошим тоном
высоко ценить эту картину,
быть очарованными и тронутыми.

Есть и такие, кому даже этого мало.
Они зашли так далеко, что слышат шум дождя,
чувствуют его холодные капли на спине и на шее,
смотрят на мост и людей на нём
так, словно видят самих себя,
бегущих тот же нескончаемый забег
на ту же бесконечную, вечно зовущую дистанцию,
и имеют смелость верить,
что это действительно так.